Жаль, что я не посмела сказать подруге, что это невозможно.
— Посмотри на меня, Клен, — словно прочитав мои мысли, продолжала Дикий Имбирь, — придет время, и я стану революционеркой. Великим маоистом. Я докажу всем, что я достойна доверия не меньше, чем самые отважные сторонники Мао. Я дала себе такое обещание, и теперь никто не сможет помешать мне стать тем, кем я хочу стать, ни Острый Перец, ни моя мать, ни призрак моего отца.
Дикий Имбирь обернулась к окну. На бетонной стене соседнего дома было изображено улыбающееся лицо Председателя Мао, во все стороны от него шли красные лучи. На Мао была армейская фуражка с красной звездой. Лучи солнца, отражаясь от стены, озарили лицо девочки красным светом. Глаза ее ярко горели. Она перестала мыть чайник, руки замерли, вода продолжала течь из крана и, наполнив раковину, уже начала переливаться через край. Дикий Имбирь не замечала этого.
— Никто! — проговорила она.
Мне казалось, что такой человек достоин восхищения. Я выключила воду.
4
Урок подходил к концу, мы дружно цитировали труд Мао «О затяжной войне». В школе стоял шум, доносившийся из классов, занятия в которых уже закончились. Дикий Имбирь взглядом дала мне понять, что я должна быть готова бежать. Мы спокойно застегнули свои сумки.
Раздался звонок. Я вскочила со своего места и побежала к двери, Дикий Имбирь рванулась за мной следом, но, пока она пробиралась сквозь ряды парт, ее засекла Тити.
— Реакционеры убегают! — заорала она.
— Задержите их! — скомандовала Острый Перец. Толпа красных охранников рванулась за нами. Я вернулась, чтобы помочь подруге, и на меня тут же обрушилась удары — кулаками, деревянными палками, счетами.
— Клен! — Дикий Имбирь притянула меня к себе. Спина к спине, мы отбивались от ударов, успешно продвигаясь к воротам.
Когда мы добрались до переулка Чиа-Чиа, Острый Перец со своими бандитами уже успела потерять нас из виду. Я тяжело дышала, а Дикий Имбирь стала прихрамывать.
— Что у тебя с ногой?
— Острый Перец огрела меня счетами. Свинья!
— Она чуть не выколола мне глаза карандашом. Но и ей от меня досталось, я сломала этот карандаш пополам.
— Острый Перец грозилась подослать своих братьев, трех Драконов. Говорят, они просто звери.
— Я о них наслышана. Они работают на Седьмом деревообрабатывающем заводе, и ходят слухи, будто они забили пять человек до смерти.
— Дикий Имбирь, нам нужна помощь.
— Но кто нам поможет?
— Давай-ка сходим в среднюю школу Красного флага.
— У тебя там есть знакомые?
— Не знаю, вспомнит ли он меня…
— Кто?
— Один маоист. В прошлом году он принимал участие в конкурсе по цитированию изречений Мао. Он возглавляет красных охранников в своей школе. И еще он мой сосед.
— И как же ты с ним познакомилась?
— Мы столкнулись в прошлое воскресенье в магазине соевых продуктов. Он очень торопился к отцу в больницу, а очередь была на три квартала. Ну, он и подошел ко мне, хотя мы не были знакомы. Спросил, не стану ли я возражать, если он подойдет передо мной. Я его пропустила, несмотря на протесты тех, кто стоял за мной. Чтобы их утихомирить, я сказала, что это мой брат. Так он успел купить свое молоко… Не знаю, сможет ли он нам чем-нибудь помочь.
— Как зовут этого парня?
— Вечнозеленый Кустарник.
— Вечнозеленый Кустарник? Как он посмел так назваться! Это же имя главного героя в опере Мадам Мао!
— Верно, я тоже спросила его об этом, спросила, как он посмел позаимствовать имя из оперы Мадам Мао.
— И что же он ответил?
— Сказал, что это она позаимствовала у него имя, которым его нарекли при рождении, в 1954 году, а опера Мадам Мао появилась только в 1960-м.
— Похоже, он парень с характером.
— А я тебе что говорю!
Мы разыскали его. Вечнозеленый Кустарник работал над огромным плакатом, озаглавленным «О чем идет речь, когда мы говорим о преданности». Ему было шестнадцать. Высокий, худощавый парень с широко открытыми глазами. Когда Дикий Имбирь попросила меня описать его, я не знала, что ответить, и сказала только, что он красив. Я не могла найти подходящих слов, чтобы выразить, что я думаю о нем. Я могла бы назвать его человеком честным и хорошо владеющим собой. Он был очень открытым, точно знал, чего хочет, и не боялся попросить об этом. Соседи называли его «правильным», подразумевая, что родители воспитали парня в должной строгости. Но в этом молодом человеке было еще кое-что, привлекшее мое внимание: что-то загадочное и необычное. Он был очень внимательным и одновременно каким-то отчужденным. Меня заинтересовала его способность глубоко сосредоточиться на чем-то и внезапно переключиться на другое. Впечатление было, будто он очень хочет понравиться, но одновременно неприступен, как Великая Китайская стена. А сложен он был как атлет, на худощавом теле ясно вырисовывались мускулы. В синей маоистской куртке он склонился над столом для пинг-понга и мастерски выводил иероглифы каллиграфическим почерком, напоминавшим письменность периода правления династии Сун. Мы наблюдали за ним, дожидаясь, когда он нанесет последний штрих. Взглянув на мою подругу, Вечнозеленый Кустарник отложил кисть и улыбнулся ей. Эта улыбка показалась мне несколько странной и даже какой-то почти нежной.
Дикий Имбирь протянула ему руку.
А он опять взял свою кисть и отвернулся к плакату. Потом, обмакнув кисть в воду, еще раз взглянул на девочку.
— Я тебя не отвлекаю? — Дикий Имбирь вновь протянула ему руку.
— Немного, — улыбнулся он.
— Что плохого в том, что я наблюдаю, как ты рисуешь плакат? Разве это не считается общественным делом?
— Что ты так разволновалась?
— А почему ты все время на меня смотришь?
— Кто, я?
— Я что, похожа на реакционерку?
— «Прямое дерево не испугать кривой тенью». — Он отбросил кисть и выпрямился. — Ладно, извини. Меня зовут Вечнозеленый Кустарник.
— Рада познакомиться.
— Так ты пришла на плакаты посмотреть?
— Ну, не совсем. Я здесь вместе с Кленом, — она подтолкнула меня к парню, — вы с ней, кажется, знакомы.
— Клен! Здравствуй! Прости, я тебя не узнал. Ты выглядишь как-то иначе.
— Это все из-за куртки. Ткань не очень хорошо прокрашена, поэтому после каждой стирки меняет цвет.
— В прошлый раз она была синяя.
— А теперь фиолетовая.
— В следующий раз станет коричневой?
— Можешь не сомневаться… Как твой отец?
— Его выписали.
— Что с ним было?
— Туберкулез. Двадцать восемь лет работы в шахте не прошли бесследно.
